Все еще продолжение (начало здесь и здесь)

1.2.9. Вернемся к нашим баранам повествованию Чудинова. После радостного заявления о заполнении Западной Европы славянами во времена Александра Македонского, сделанного на основании все той же "грамоты", Чудинов решает убедить своих читателей в том, что не один он такой догадливый думает.  Делает он это не просто, а очень просто - обращаясь к мнению того, кто не занимался критическим исследованием этой "грамоты", а именно - императрицы Екатерины Великой: "«16. Сказывают, будто русы Филиппу Македонскому, еще за триста десять лет до Рождества Христова, в войне помогали, також и сыну его Александру, и за храбрость от сего грамоту, золотыми словами писанную, достали, которая будто в архиве султана Турецкого лежит. Но понеже архивными бумагами бани султанские топят, то вероятно, что и сия  грамота к тому же давно употреблена, буде тамо лежала»... Как видим, Екатерина знала о существовании подобной грамоты, и считалась с нею как с подлинным историческим документом" (с. 28). Приведя цитату из ее "Записок касательно Российской истории" (16-й параграф), Чудинов задрав носпобедоносно заявляет о том, что не какой-то там завалящий историк, а сама Екатерина II относилась к "грамоте" как к "подлинному историческому документу". 

То, что она знала о "грамоте", это, конечно, хорошо; неплохо и то, что она "считалась" с ней как с подлинным документом; очень хорошо, что в начале параграфа стоит многое объясняющее "сказывают, будто...", а вот скверно то, что Чудинов решил представить именно ее мнение в качестве единственного и авторитетного, игнорируя полное отсутствие в этой части указанных "Записок" аналитической составляющей и даже попытки сравнения доводов "за" и "против" по вопросу о подлинности "грамоты", и полностью вычеркнув тем самым из истории мнения всех остальных... В том числе - и серьезных исследователей, в один ряд с каковыми императрица Екатерина II, при всем уважении к ее недюжинному таланту (не в последнюю очередь, литературному) и крупномасштабному Собранию сочинений, поставлена быть никак не может...

Здесь требуются некоторые пояснения. Обратимся к авторскому Предисловию: "Сіи записки касательно Россійской Исторіи сочинены для юношества въ такое время, когда выходятъ на чужестранныхъ языкахъ книги подъ именемъ Исторіи Россійской, кои скорѣе имяновать можно сотвореніями пристрастными; ибо каждый листъ свидѣтельствомъ служитъ, съ какою ненавистью писанъ, каждое обстоятельство въ превратномъ видѣ не токмо представлено, но къ онымъ не стыдилися прибавить злобные толки. Писатели тѣ, хотя сказываютъ, что имѣли Россійскихъ лѣтописцовъ и историковъ предъ глазами, но или оныхъ не читали, или языкъ руской худо знали, или же перо ихъ слѣпою страстію водимо было...". Пафос этого текста вполне можно понять, хотя, как представляется, без углубления в суть проблемы и последовательного сравнения имевшихся к тому времени отечественных и зарубежных обзоров по русской истории, разобраться до конца так и не удастся... Чудинов, понятное дело, терять на это время и не собирался... Как и на многое другое...

"Записки..." имп. Екатерины начали публиковаться в известном в то время издании «Собеседник любителей российского слова, содержащий разные сочинения в стихах и в прозе некоторых российских писателей» в 1783 году (отдельным изданием вышли в 1787 г.). Как считают исследователи, тот самый полемический пафос, о котором упоминалось чуть выше, был обусловлен реакцией монаршей особы на вполне конкретные произведения по русской истории: "Историками, труды которых имела в виду Екатерина II, были два француза: Н. Леклерк, служивший медиком в России при Елизавете Петровне и выпустивший по возвращении во Францию обширный шеститомный труд «Histoire physique, morale, civile et politique de la Russie ancienne et moderne» (Paris, 1783–1787), и П.-Ш. Левек, историк философии, также служивший некоторое время в России и также по возвращении на родину написавший труд «Histoire de Russie» (Yverdune, 1782; рус. перевод). Екатерина сама указала их имена в письме к Ф. М. Гримму от 19 апреля 1783 г. Известив своего корреспондента о собственных занятиях историей, она в заключение своего известия подчеркнула: «Это выйдет противоядием негодникам, уничижающим Российскую историю, каковы Леклерк и учитель Левек, оба скоты и, не прогневайтесь, скоты скучные и глупые» (Русский архив, 1878, № 10, с. 88.)". Выход в свет этих двух книг французских авторов послужил поводом для весьма бурного развития событий в России (кроме гнева императрицы) - полемике между И. Болтиным и М. Щербатовым, однако интересующая нас тема "грамоты" Александра Македонского, насколько можно понять, не затрагивалась.

Приводимый Чудиновым фрагмент (16-й параграф) можно достаточно легко отыскать в Собрании сочинений ("Записки касательно российской истории"; Сочинения императрицы Екатерины II. Т. 8. СПб., 1901. С. 15):

 

И, как мы только что видели, ограничившись этим "авторитетным" мнением, Чудинов, вместо хоть какой-нибудь проверки занялся привычным ему делом - малообоснованным разглагольствованием, мгновенно приведя всех вообще историков и исследователей истории "к одному знаменателю": "Любой исторический документ обладает чертами, как подлинности, так и недостоверности. Отдать ему предпочтение перед всеми, поставить в один ряд с другими, или отбросить – дело историка. А историки при этом в гораздо большей степени руководствуются не научными, а всякими иными соображениями, например, политическими" (с. 29). Ох и любит же Чудинов навешивать ярлыки всем и без особого разбора... Причем, что интересно, в данном фрагменте выделенное нами словосочетание, логически "перекрывается" малозаметным, казалось бы, словом "всякими". На самом деле стоит обратить внимание на параграф 9-й, где говорится о разных типах исторических сведений: баснословии (в частности - об эпонимах Славян и Скиф), смешении достоверного с баснословным и об известиях "сумнению не подверженных" (не забываем - на уровне развития мысли того времени), а также на параграфы 10-13 в которых это различение проводится автором. Начиная с последующего (14-го) параграфа речь о степени достоверности не ведется, но, зато, описание, следующее за оборотом "сказывают, будто..." в контексте этого различения смотрится не таким уж и безусловно достоверным утверждением.

Чуть ранее (1.2.8) мы уже указывали не только классический пример исторической критики, но и критически анализировавших "грамоту" исследователей. Только вот Чудинов про все это, судя по всему, и слыхом не слыхивал. Почему же тогда он начинает "приплетать к делу" отечественного летописца Нестора, "выполнявшего политический заказ своего князя", и, проводя сравнение именно с его трудом, считает возможным утверждать, что "дипломатическая переписка Александра и русских, а также славянских князей на русском и латинском языках гораздо более достоверна, отражая факт участия русских войск в походах Александра Македонского, но она совершенно игнорируется современной историографией" (с. 29)? И почему перед этим предложением не отыскивается такая, к примеру, вводная конструкция: "на основании сравненительного анализа таких-то и таких-то документов, зафиксированной там-то и там-то истории их бытования, особенностей языка, специфики интерпретации в различных кругах общества и в различные исторические эпохи я считаю, что..." (или хотя бы что-то похожее)?.. Ответ понятен: Чудинову так хочется! Ему просто наплевать на методологию исторических исследований и особенности источниковедения... Он ведь, как кажется, считает себя умнее всех... И никакие ученые ему - не указ! И даже вся "официальная наука", для которой "грамота «царя царей» Александра Македонского и свидетельства в ее пользу Екатерины Великой – чепуха" (с. 29). Да уж... Такое и во сне не приснится: "...в данном случае получается, что Русь как государство с великим князем во главе, который обладал всеми полномочиями царя (Его Величество вместо Его Высочества) существовала во времена Александра Македонского, что подтверждается и мнением Екатерины Великой" (с. 30). На такое даже врачи уже не откликаются... Если Чудинов, как представитель "научной общественности" (во как!), обладающий чудо-способностью "достаточно глубоко внедриться в историю собственной страны" и "не скованный догмами" (этот бред в книгу не попал), продолжает считать, что в той самой книге, с которой это все и началось, А. Бычков опубликовал "подлинный текст грамоты Александра Македонского на русском языке и свой перевод его же грамоты на латинском языке" (с. 30), придется констатировать: медицина в данном конкретном случае просто бессильна.  "Сказывают, будто..." - счесть за "свидетельство в пользу" - дорогого стоит... 

В целом же, по совокупности преступленийголовтяпства Чудинов вполне заслуженно может претендовать на получение совсем нешуточного "Диплома дурака" первой степени за "грамоту" второй свежести...

1.3. Теперь давайте обратимся к тому, что осталось "за бортомкадром" в чудо-байках на историческую тему. Как же воспринималась "грамота" отечественными исследователями?

1.3.1.  У С.М. Соловьева в его "Истории России с древнейших времен" (издавалась в 1851-1879) о "грамоте" нет даже и упоминаний (вам интересно - почему?). Зато в не менее хорошо всем известной книге "История государства Российского" (1816; указываемые даты первых изданий упоминаемых книг важны для четкого понимания хронологической последовательности) хорошо всем известного Н.М. Карамзина можно найти мало кому известные строки в самом начале второй главы первого тома:
 
Весьма интересно и приводимое Н.М. Карамзиным примечание по поводу  "какого-то древнего предания" (в разделе примечаний цитируемого издания - новая пагинация; также обращаю внимание читателей на то, что в современном академическом издании это примечание носит номер 70):



Как видим, перед нами (с некоторыми изменениями) - уже известный текст [3], гармонично расположившийся в составе более широкого по объему повествования. Какого? Ответ на этот вопрос не требует особого напряжения мысли, поскольку строками выше идет речь о братьях Словене и Русе. Перед нами - уже упоминавшееся ранее и известное не первое столетие "Сказание о словене и русе". Самое интересное в этой ситуации - не то, что текст у Карамзина имеет некоторые отличия от [3], а то, что Н.М. Карамзин не сомневается в исторической недостоверности приводимого текста.

Ну, хорошо. Допустим, что Н.М. Карамзин каким-то образом "поддался" тому самому "тлетворному влиянию Запада", о котором так любит разглагольствовать Чудинов, и "пошел на поводу" у ненавистников гиперархаизации отечественной истории. Но ведь есть же и другие работы по этой проблематике.

1.3.2. Обратимся к ним (пропустив предшественника Н. Карамзина - И.М. Стриттера [Stritter Johann Gotthilf [Gotthelf]], оставившего потомкам выходившую в 1800-1802 гг. "Историю Российского государства", и не упоминавшего о "грамоте") и, в первую очередь, к такому горячему противнику "западного влияния" в историографии Древней Руси, как М.В. Ломоносов, а именно, к его "Древней Российской истории" (1766), в которой, при осторожном упоминании "Легенды о Словене и Русе" находим следующее,  непосредственно относящееся к интересующей нас теме, замечание:


"О грамате данной от Александра великаго Славенскому народу повествование, хотя не вероятно кажется, и нам к особливой похвале служить не может; однако здесь об ней тем упоминаю, которые не знают, что кроме наших Новгородцев и Чехи оною похваляются" (с. 24). Вот это номер! Записанный с ходу в самые что ни на есть горячие головыпатриоты Ломоносов мало того, что откровенно подвергает подлинность "грамоты" сомнению, так еще и "конкурентов" каких-то называет! Это уже становится весьма и весьма интересным! Раз речь в тексте идет о "славянском" народе, логично было бы предположить, что в его составе следует подразумевать предков западных славян. Попробуем пройти по ссылкеразыскать упоминаемую М. Ломоносовым книгу М. Кромера...

А вот и она - "Kronika polska" Мартина (Марцина) Кромера, 1611 (книга 1, гл. 14):
 

  Все на месте - и эпоним "Чех", и упоминание о заслугах, и земельные пожалования!

А совсем незадолго до выхода в свет этой Хроники М. Кромера, была издана книга другого польского автора, Бартоломея Папроцкого: Paprocki B. Ogrod krolewsky: w ktorem o początku cesarzow rzymskich, arcyxiążąt rakuskich, krolow polskich, czeskych, xiążąt sląnskich, ruskich, litewskich, pruskich, rozrodzienia ich krotko opisane naidziess (1599), в которой Грамоте Александра Македонского в ее латинском варианте [2а] тоже нашлось почетное место (л. 147 об - при нумерации листов в книге допущена ошибка и после 148-го листа опять идет 147-й и далее... Наш лист - во второй пагинации):

(сразу обратим внимание на отсутствие "козла", исчезновение из числа собеседников деревьев и пропажу 11-ти друзей Оушенасвидетелей, а также на появление вдобавок ко славянам масагетов... Подробнее об изменениях в данном тексте см.: Мыльников А.С. Указ. соч. С. 56-57).

Возвратимся к нашим отечественным историкам. С мнением М.В. Ломоносова (возводившим, кстати сказать, древность славянского народа в опубликованном несколькими годами ранее - 1760 -  "Летописце вкратце" к эпохе Троянской войны), вроде бы, ясность появилась. Но ведь были и другие...

1.3.3. Например, столь же патриотично настроенный В.Н. Татищев... Интересно, а что у него по этому поводу можно найти? В 33-й главе "Истории Российской" (появление которой относится к первой половине XVIII века, но издание ее было осуществлено уже после смерти автора) имеется указание на сведения о "грамоте Александра Великаго, данной славяном с похвалою и вольностями..." (по изд. 1768 г. С. 428)

Интересно и то, что В. Татищев приводит аргументы в пользу "оставления" (т.е. неприятия) "оной грамоты яко подложной" - он ссылается на античные источники, из которых миру и стало известно о жизни и деятельности Александра Македонского: книги Арриана ("Поход Александра" - "Anabasis Alexandri"), Квинта Курция Руфа ("История Александра Македонского" - "Historiae Alexandri Magni Macedonis"), Плутарха ("Сравнительные жизнеописания" - "Vitae parallelae") и Страбона ("География" - "Geographica"). Все названные им авторы ни словом не обмолвились об этом документе... Сговорились, видимо...
         

Можно, конечно, в угоду чудо-построениям, допустить, что и В.Н. Татищев невольно стал орудием (или - жертвой?) антиславянского заговора древних и новых историков... Обратим внимание на то обстоятельство, что В. Татищев упоминает не только тех авторов, у которых нет сведений об интересующем нас документе, но и тех, кто может порадовать читателей известиями о нем или даже публикацией текста самой грамоты - чешского автора В. Гайека (Václav Hájek) и польского автора - М. Бельского (Marcin Bielski).

В книге первого автора Kronyka česká (1541) на л. 319 приведен чешский перевод текста [2а]
 (только здесь говорится не "собеседник брахманов", а "верующий/pryznawatel в брахманов" )

Именно этот фрагмент взят в качестве исходного для исследования вопроса о "грамоте" Александра в капитальном исследовании А.С. Мыльникова (с. 45-47) и он же использован в работе А. Фоменко и Г. Носовского "Библейская Русь" (с. 405).

Что касается второго из названных В. Татищевым авторов - Мартина Бельского - то нужно иметь в виду, что его перу принадлежат две "Хроники": всемирная (изданная в 1551 г.) и польская (Kronika polska Marcina Bielskiego nowo przez Joachima Bielskiego syna jego), изданная посмертно в 1597 г. В последней из названных книг польский текст грамоты приведен на л. 15:

  а в первой - Kronika wszystkiego świata  - на л. 157-157об (у А. Мыльникова текст и перевод помещен на с. 54).

Указанные издания 1541 и 1551 считаются первыми публикациями в Зап. Европе текста "грамоты" Александра Македонского (соответственно чешского и польского вариантов текста [2]). Однако исследователи считают возможным говорить о существовании более раннего латинского варианта (ориентировочно - сер. XV века), который и приводит, вкупе с русским переводом, А.С. Мыльников:

(Мыльников, с. 50). Хорошо видно, что именно эти тексты и помещены в книге А. Бычкова [2, 2а] и продублированы Чудиновым.

Кроме М. Бельского о тексте "грамоты" упоминает в своей Хронике (Kronika Polska, Litewska, Żmudzka i wszystkiej Rusi, 1582) и Мацей Стрыйковский (Maciej Stryjkowski) (упоминаемый Чудиновым под фамилией "Строяковский"), причем с указанием 310-го года (именно такая датировка приведена в книге А. Бычкова применительно к тексту [3] и в "Записках" имп. Екатерины):
  
Это все, конечно, хорошо, но был ли известен в древности русский вариант текста [2] и каким образом он мог быть совмещен с текстами [1] и [3]?

Окончание следует...
По материалам  ЖЖ ser_serg (с согласия автора) 
Другие работы того же автора с критикой В.А. Чудинова